Малоизвестные факты о войне
Будущему герою знаменитой книги Бориса Полевого «Повесть о настоящем человеке» 20 мая 2016 года исполнилось бы 100 лет. К этой дате «Российская газета» впервые опубликовала непричесанные воспоминания летчика, сумевшего после крушения самолета и ампутации обеих ног вновь вернуться в строй и даже сбить еще семь вражеских машин.
Сегодня «НЕДЕЛЯ» предлагает своим читателям фрагменты этого правдивого рассказа. Поводом послужило сообщение о том, что режиссер Денис Банников снимет фильм о подвиге Маресьева к его 105-летию, которое приходится на будущий год. «Во многом этот фильм адресован молодому поколению, чтобы они знали, кто такой Алексей Маресьев, и у них появились реальные герои», – говорит режиссер. Идею создания этого фильма поддержал Фонд имени Маресьева «Верность Победе». Одобрение получено и от сына героя Виктора Маресьева, который сейчас работает над книгой об отце. Кстати, бытует легенда, якобы Маресьев часто говорил, что не читал повесть Полевого. Как и то, что она была написана за 19 дней. В 1943 году о Маресьеве был опубликован в «Красной звезде» рассказ фронтовика Ильченко, а повесть Полевого (тогда в два раза тоньше нынешней) была готова уже в 1944 году. Ее прочитал Сталин и синим карандашом наложил резолюцию: «Пока не время», дескать, чтобы не давать повода гитлеровской пропаганде утверждать, что у нас воюют инвалиды. После войны Полевой расширил первоначальный вариант.
Фашисты подбили самолет Маресьева 4 апреля 1942 года: «Пробили мне мотор, а я был над их территорией. Немного оттянул самолет на свою территорию, километров на 12, но там были леса и болота, и сесть было негде… Пошел садиться на лес, он был редкий и высокий, и садиться было очень трудно. Я прикрылся рукой, чтобы не удариться, может быть, думаю, жив останусь, так чтобы глаза не выбило».
Он положил голову на руки, и вдруг ему показалось, что слева есть площадка. «И здесь я сделал большую глупость. Я выпустил шасси, но когда стал разворачиваться, мотор остановился, и машина пошла книзу. Я только успел выровнять ее из крена, самолет как лыжами задел за макушку дерева и перевернулся кверху колесами».
Летчик был пристегнут ремнями, но их оторвало и его выбросило из самолета. Предполагает, что упал метров с 30-ти: «По-видимому, я упал на снег, потом покатился по дороге и ударился о дерево виском». Минут сорок пролежал без памяти. От самолета остались только кабина и хвост – все остальное разлетелось в разные стороны. «Я, вероятно, сильно ударился, так как вскоре у меня начались галлюцинации. Я очень хотел испортить мотор, вынимаю пистолет и начинаю стрелять по мотору. И еще кажется, что не попадаю. Выстрелил одну обойму, потом другую. Посмотрел в лес, вижу, что там стоят самолеты, стоят люди. Кричу, чтобы мне помогли, потом смотрю – ничего нет».
Так повторялось несколько раз. Он начал блудить по лесу, шел, ложился, снова шел. Спал в снегу. Галлюцинации продолжались – то какой-то старик говорил ему про ближайший дом отдыха, то девушка с ведрами воды идет, то привидится техник, который обслуживал его самолет. Где-то суток через десять галлюцинации прекратились. Компаса у Маресьева не было, и он решил двигаться на восток по солнцу. Он сильно отощал без еды: «Шел я так: выбрал себе толстую палку, поставишь ее и подтягиваешь к ней ноги, так и переставляешь их». Он преодолевал максимум полтора километра в сутки, а потом трое суток отлеживался и спал. «И сны такие снятся, что кто-то зовет: Леша, Леша, вставай»…
Летчик не подозревал, что у него отморожены ноги, думал, что не может идти от голода: «Я провел 18 суток без единой крошки. Съел за это время горсть муравьев и пол-ящерицы. Я летел в кожанке и унтах. Пока ходил с места на место, в унты попала вода, так как кругом уже таяло, а ночью было холодно, мороз и ветер».
На 18-е сутки 27 апреля часов в семь вечера он лег под дерево и через некоторое время услышал сильный треск. Решил, что это зверь учуял жертву и подбирается к нему. В пистолете оставалось два патрона. «Я поднимаю пистолет, поворачиваю голову, смотрю – человек»… Чтобы тот не принял его за немца, Маресьев бросил пистолет и сказал: «Идите, свои». Он подошел, спрашивает: «Ты чего лежишь?»… Узнав, что это подбитый летчик, предложил идти с ним. «Я говорю, – вспоминает Маресьев, – что не могу идти». «Но я тебя не стащу с этого места, попрошу председателя, чтобы прислал лошадь», – принял решение незнакомец.
Часа через полтора поодаль от Маресьева появилось человек восемь ребятишек лет по 14-15. Близко подходить боятся. Потом один все-таки осмелился: «Я пойду, только вы смотрите, в случае чего, в сразу бежите за народом, в деревню»… Потом приехал старик, летчика положили на сани. «Оказывается, тот человек, который первый меня нашел, шел в обход, так как там было все заминировано»…
Встречали сани с летчиком всей деревней: «Тут люди меня нарасхват, но старик говорит: «Я за ним ездил и никому его не отдам. Жена, неси одеяло, отнесем его в избу»… Вытопили баню, помыли меня, очень хорошие люди оказались. Кто несет молоко, кто яички, третий еще что. Я выпил полстакана молока, больше не хочу, чувствую, что сыт. Двое суток я там пробыл. Они сообщили в одну воинскую часть, и оттуда приехал капитан. Проверил документы и забрал меня в часть. Это был какой-то обозный отряд»…
Потом был передвижной госпиталь и решение направить Маресьева в тыл, в Свердловск. Для этого нужно было попасть на Валдай, оттуда ходили санитарные поезда. В Валдай Маресьева привезли на машине, определили в палату, минут через 15 дали рисовой каши. «Начал я кушать, вдруг дверь открывается, входит человек и начинает искать кого-то глазами, смотрит по всем кроватям. Смотрю, а это командир эскадрильи, с которым я летал, сейчас Герой Советского Союза, Дегтяренко: «Лешка, неужели это ты?!. Оказывается, он меня искал, так как из передвижного госпиталя сообщили в часть, что я там нахожусь. И он на другой день бросился меня искать… А я прямо заплакал, просто зарыдал, такая была встреча! Мы были с ним очень хорошие приятели, один без другого жить не могли… Он долго искал меня и все время на самолете. А ведь это непросто»…
В конце концов, несмотря на возражения врачей, Дегтяренко забрал Маресьева, «с горем пополам посадил в самолет». «И только меня сажают в самолет, я теряю сознание. Он говорит: «Я тебя везу, а ты, наверное, умрешь». Я говорю: «Давай, жми! Живого или мертвого, уж взялся, так вези!» Он в кабине привязал меня кое-как, и мы полетели в ту часть, где я воевал… На следующий день меня на санитарном самолете отправили в Москву»…
Поначалу на Маресьева не хотели даже заводить историю болезни – медики не сомневались, что он вот-вот умрет. Такого же мнения был и профессор-консультант, но лечение все же начали. Стали поддерживать сердце и делать уколы морфия: «Я не спал долго, а от морфия стал тогда часика по четыре спать». Потихоньку пошел на поправку: «И здесь меня стали лечить основательно. Необходимо было отрезать ноги – они сами стали отходить: лежишь в кровати, потащишь, а суставы и расходятся. Однажды принесли меня в операционную, и профессор стерильными ножницами на моих глазах отрезал мне ноги этими ножницами. В некоторых местах, где были еще живые ткани, было немного больно, но вообще больно не было. Я спрашиваю: «Товарищ профессор, это вся операция?»
Профессор знал, что Маресьев боялся операции, и успокоил его «Немного подзаделаем, и все». Но началось нагноение, и 22 июля пришлось делать вторую операцию… «А 23 августа 1942 года мне принесли протезы, и я начал ходить. Дня три ходил с костылями, потом только с одной палочкой походил дней пять. Однажды мне сестра приносит журнал и говорит: «Леша, смотри, здесь есть статья об одном английском летчике, который, не имея обеих ног, продолжает летать». Здесь у меня появилась какая-то уверенность, что и я могу летать. После госпиталя я поехал в дом отдыха летного состава на месяц. Там я отдохнул, и началась у меня битва за летную жизнь».
В этой битве Алексей Маресьев вышел победителем. В мирное время он работал в ветеранских организациях, водил машину с педалями. В 1966 году, на 50-летие, ему подарили «Москвич». Когда рабочие узнали, кому предназначается автомобиль, собрали его вручную.
В мае 2001 года Алексея Петровича пригласили в Театр Российской армии на концерт в честь его 85-летия. Перед выходом из дома Маресьев почувствовал себя плохо и прилег. Через минуту его сердце остановилось…
По материалам «Российской газеты» подготовила Тамара СЕМЁНОВА