«Бунташный остров» Юрия Нагибина: судьба «самоваров» и «танкистов»
Текст: Мария Бахирева
Литературный мир 3 апреля отмечает 105 лет со дня рождения писателя Юрия Нагибина. Прозаик, уникальный рассказчик, мастер городской темы – его имя известно не только заядлым книголюбам. По сценариям Нагибина снято более сорока фильмов, в том числе известные «Председатель», «Директор», оскароносный «Дерсу Узала»… И за всем этим не всегда помнится, что Юрий Нагибин принадлежит к поколению, чей творческий голос сформировала война.
Юрка с Чистаков
Нагибин родился в 1920 году в Армянском переулке на Чистых прудах. Его отца дворянина Кирилла Нагибина расстреляли в том же году как участника белого мятежа. Мать Ксения Каневская пыталась скрыть происхождение сына и дала ему отчество второго мужа Марка Левенталя. А когда в 1927-м за ним пришли чекисты, она связала свою жизнь с третьим – писателем Яковом Рыкачёвым, который и «пристрастил» Юру к творчеству слова.
Семья, правда, решила, что словотворчество – дело несерьезное, и поступать Юре нужно в Первый мед. Нагибин поступил (как ослушаться старших!), но почти сразу сбежал оттуда на сценарный факультет во ВГИК. Жизнь текла как по написанному: учеба, друзья, первая жена, споры, встречи, творчество. Но – как и у всего поколения – началась война. ВГИК эвакуировали в Казахстан, а мать сказала Юре: «Ты не находишь, что Алма-Ата несколько далека от тех мест, где решаются судьбы человечества?..»
И Юра находил. Он пошел в военкомат, где – вот сюрприз – дали от ворот поворот. Пришлось проситься – настойчиво, и не один раз.
На войну с чёрного хода
«Для меня, в моей судьбе, война делится на несколько периодов, – писал Юрий Нагибин в мемуарах «Война с черного хода». – От июня 1941 до января 1942-го я тщетно пытался попасть на фронт. С января 1942-го до октября того же года служил на Волховском фронте, был инструктором-литератором газеты для войск противников «Soldaten-Front-Zeitung» с двумя кубарями, месяц провел на Воронежском фронте, куда меня перевели по закрытии немецких газет, затем изживал последствия двух контузий и в марте 1943-го вернулся на фронт уже в качестве военного корреспондента газеты «Труд» – до конца войны».
Событиям Великой Отечественной войны посвящена и главная книга писателя «Дневник»; повести «Павлик», «Перекур», «Берендеев лес»; рассказы «Дело капитана Соловьева», «Капельное сердце», «Солдатская душа».
Остров Валаам, последнее пристанище…
В 1994 году Нагибин напишет трилогию «Богояр» (рассказы «Терпение», «Бунташный остров» и «Другая жизнь»), в которой снова возвращается к военной теме. Война не заканчивается с официальным объявлением перемирия, даже когда, казалось бы, прекратились огонь и смерть. Для тех, кто прошел горнило ада на земле, впереди остается жизнь – но какой ценой. И жизнь ли это, когда война покалечила тебя и физически и морально, перемолола кости и выплюнула, убогого калеку, на дальнейшие мучения?
Великая Отечественная – это не только победа, но и огромное людское горе. После войны в СССР более 2,5 миллиона человек были признаны инвалидами, из них около 1–1,5 миллиона были нетрудоспособны. Тех, у кого не было рук и ног, прозвали «самоварами» – внешне похожи и снизу краник. Тех, кто потерял обе ноги и передвигался на деревянной тележке, отталкиваясь от асфальта «утюжками», называли «танкистами». Остаться таким до конца дней – это трагедия, с которой мог справиться далеко не каждый. И не справлялись – не хотели быть обузой, не могли адаптироваться к новой реальности, не нашли в себе сил преодолеть пожизненную «печать» страшной войны.
«Наш день – 22 июня»
Советская власть скрыла инвалидов прошедшей войны – безногих, безруких калек – на острове Богояр. Заброшенный монастырь стал их пристанищем. Прообраз Богояра – Валаам, где на самом деле существовал дом инвалидов. Жили там не только инвалиды войны, их было меньшинство. В первом рассказе трилогии «Терпение» Нагибин пишет про остров: «Большинство попало по собственному выбору, а не по безвыходности; сами не захотели возвращаться в семьи, к женам и детям – из гордости, боязни быть в тягость, из неверия в душевную выносливость близких».
«Странно, у нас немало выпивающих, но никогда не бывало общего застолья, даже в День Победы, – говорит один из героев «Бунташного острова». – Этот день и вообще у нас тускло проходит. Не сияет нам золото победы, хотя в ней и наша доля. Но для нас у нее ничего нет. За праздничным столом нам не нашлось места. …Наш день – двадцать второе июня, когда нам вынесли приговор»
Конечно, Юрий Нагибин сам бывал на Валааме и писал о том, что видел собственными глазами. Запись в его дневнике от 7 июля 1980 года: «Валаам: прекрасная природа, полуразрушенный монастырь, где есть корпус для особо изуродованных войной – самоваров: безногих, безруких, с обожженными телами…».
Сквозь боль послевоенного эха через всю трилогию красной нитью – любовь. Она одна способна спасти того, кто перестал верить в жизнь. Если он хочет спастись. А если не хочет – то и целого мира не жалко. И остается только молитвенно помнить тех, кто своей искалеченной жизнью сполна заплатил войне…
Только цифры
После войны в СССР более 2,5 миллиона человек были признаны инвалидами, из них около 1–1,5 миллиона были нетрудоспособны.